Лотта Грабтри появилась в знаменитом Теллер-Опера-Хаус в Сентрал-Сити в сопровождении великого Маджески.

Еще один железнодорожный магнат решил построить себе особняк в очень престижном городе Колорадо-Спрингс.

Обвиняемый в ограблении поезда... Глаза мисс Абигейл расширились, а язык, казалось, разросся до неимоверных размеров.

ОБВИНЯЕМЫЙ В ОГРАБЛЕНИИ ПОЕЗДА НА ПОВЕРКУ ОКАЗАЛСЯ ВЛАДЕЛЬЦЕМ ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ На встрече во вторник в полдень на станции Разъезда Стюарта третейские судьи обсуждали...

Там было все, включая и правду о Джесси Дюфрейне, о которой Абигейл следовало догадаться давным-давно. Стоя посередине своей благопристойной викторианской гостиной, мисс Абигейл поднесла облаченное в кружева запястье ко рту. Джесси – владелец железной дороги! Человек, которого я называла дорожным грабителем, владеет железной дорогой! Так он в конце над ней посмеялся. Но разве он не смеялся над ней все время?

Со смесью ужаса и смятения Абигейл вспомнила, что она проделывала с ним, с владельцем железной дороги!

И вдруг, высоко подняв подбородок и прикрыв лоб ладонью, она засмеялась. Тишину разрезал жалобный, наполненный горечью звук, и когда он, наконец, затих, Абигейл ошеломленно смотрела на статью, пораженная дошедшим до нее смыслом и тем, что не отгадала правду в тот день, когда пришел Джим Хадсон. Может быть, она и могла предположить такое, но просто не хотела, чтобы это оказалось правдой. То, что она прочитала, расставило все на свои места.

Статья описывала встречу в подробностях вплоть до того, как были одеты четыре участника. Джеймс Хадсон был представлен как деловой представитель и совладелец железной дороги, а Джесси Дюфрейн был назван скрытым партнером, который наблюдает за своим предприятием через объектив фотокамеры. Само совещание характеризовалось, как «довольно спокойное обсуждение, прерываемое временами яростными стычками враждебно настроенных Дюфрейна и Мелчера по, казалось бы, не относящемуся к делу вопросу о некоей мисс Абигейл Маккензи, жительнице Разъезда Стюарта, которая ухаживала и за Дюфрейном, и за Мелчером во время их лечения».

Мисс Абигейл была оскорблена и ощутила злость, безмерно порадовавшую бы Джесси Дюфрейна.

Дэвид Мелчер, которому посчастливилось как раз в этот момент переступить порог, был не на шутку встревожен, когда мисс Абигейл ударила его сложенной газетой в грудь.

– Ми... мисс Абигейл, что с... случилось? – бормотал он.

– Что случилось? – повторила она, не заботясь о силе своего голоса. – Прочитайте это, а потом уже спрашивайте, что случилось! Я уважаемая женщина, мне еще жить и жить в этом городе, после того как вы и мистер Дюфрейн уедете. Я не потерплю, чтобы мое имя поносил каждый сплетник Разъезда Стюарта, о чем вы оба позаботились, выставив меня на первую страницу газеты!

Мелчер бросил недоуменный взгляд на статью, на Абигейл и затем начал молча читать, обнаружив в газете гораздо больше информации, чем он сообщил редактору.

Какое вы имели право обсуждать меня на встрече, на которой присутствовала пресса?

– Пр... пресса... не п... присутствовала. Встреча была строго пр... приватная. Я... он... Дюфрейн даже заставил меня по... пообещать, что я ни... словом не обмолвлюсь о вас.

Это удивило мисс Абигейл.

– Тогда как же так получилось? – домогалась она.

– Я... я не знаю.

– Да и вообще почему обо мне стали говорить и обсуждать на встрече?

Вчера он действовал ради нее из самых лучших побуждений, а теперь дрожал при мысли, что из-за него заварилась такая каша.

– Я подумал, что он и... извинится перед вами за... за все, через что он заставил вас пройти.

Абигейл повернулась к нему спиной и теребила перед своей блузки.

– А вам не приходило в голову, что он уже извинился?

– Мисс Абигейл! Неужели вы защищаете его в то время, как именно я намеревался з... защитить вас?

– Я никого не защищаю. Мне просто досадно, что я стала предметом спора двух мужчин, и мое имя оказалось в газете. Как я теперь буду выглядеть в глазах горожан, и почему вы не сказали мне вчера вечером, что он совладелец железной дороги?

Мелчер мгновение размышлял над вопросом и потом в свою очередь спросил:

– Это каким-то образом изменит ваше мнение о нем?

Сообразив, что если эго так, то она превратится в лицемерку, Абигейл повернулась, и горячо возразила.

– Нет, не изменит. Просто я подумала, что вам следовало бы рассказать мне, что вы получили деньги от него, вот и все.

– Действительно, это он заплатил мне.

Именно он ранил меня.

– Но при этом он не грабил поезда. Вот в чем разница.

– Вы защищаете его! – обвинил ее Мелчер.

– Нет, не защищаю! Я защищаю себя! Она постепенно повышала голос и теперь уже кричала, словно рыбная торговка. Поняв это, она быстро прижала пальцы к губам. Абигейл поймала себя на том, что препирается с ним точно так же, как бесчисленное число раз спорила с Джесси. Злясь на Джесси, она набрасывалась на Дэвида, словно он был в двух лицах. К своему ужасу, она обнаружила, что такая борьба нравится ей, что она наслаждается перепалкой, как учил ее Джесси.

Но Дэвид не был Джесси Дюфрейном, Дэвид был ошеломлен ее нападками и не присущим леди криком. Его лицо покрылось пятнами, и он, не отрываясь, смотрел на Абигейл, как будто никогда раньше ее не видел. Он и на самом деле не видел – такой. Он сказал тихо:

– Это настоящая склока.

Его слова вернули Абигейл здравый смысл. Досадуя на то, как она только что себя вела, она внезапно почувствовала себя ничтожной и совсем неправой. Абигейл присела на краешек канапе и стала смотреть на руки, сжатые крепко на коленях.

– Простите меня, – сказала она, раскаиваясь.

Мелчер, приятно удивленный превращением ее в прежнюю мисс Абигейл, сел рядом.

– Вы меня тоже.

– Нет, это моя ошибка. Не знаю, что на меня нашло, когда я заговорила с вами в таком тоне. Я... – Она запнулась, так как это была неправда. Она знала, что это не ее ошибка, и знала, что на нее нашло влияние Джесси Дюфрейна. Он говорил, что склока действует как рвотное. Она доставляет приятные ощущения. Она очищает.

Дэвид заговорил мягко:

– Может быть, мы бы не ссорились, если бы... – он собирался сказать «не заботились друг о друге», но вовремя остановился, – ...не говорили о... нем.

Напряжение между ними осталось, каждый был недоволен другим, повисла тишина. Спустя некоторое время Дэвид сказал:

– Знаете, я ни за что не сказал бы и не сделал ничего, что могло бы подвергнуть опасности вашу репутацию. Да что уж там, теперь это было бы равнозначно уничтожению и моей собственной репутации, разве нет?

Абигейл посмотрела на сидящего рядом с ней на канапе человека.

– Нет, вы еще не понимаете, – продолжил он. – я не успел вам сказать. Я собирался сказать когда п... подошел к двери, но там были вы с этой... этой газетой и не дали мне возможности объяснить.

– Что объяснить?

Мелчер по-мальчишески улыбнулся, его мягкие карие глаза встретились с глазами Абигейл.

– Что я собираюсь остаться на Разъезде Стюарта и открыть здесь обувной магазин на деньги, выплаченные железной дорогой.

Сердце мисс Абигейл бешено забилось, от угрызений совести и страха возник комок в горле, сковало все тело. Слова Мелчера отдавались в ее чреве, открыть которое она просила Джесси Дюфрейна. Она была абсолютно уверена, что не встретит больше ни одного мужчину, который мог бы это сделать. Как иронично было со стороны Джесси не только выполнить ее просьбу накануне возвращения Дэвида, но и снабдить его деньгами, чтобы он мог осесть здесь, рядом с ней, и ухаживать за ней, хотя теперь это было невозможно. Что же теперь ей было делать? Поощрять ухаживания Дэвида, зная, что не сможет принять их? А было ясно, что он намеревается за ней активно ухаживать.

Джесси Дюфрейн напоследок зло подшутил над ней, дав Дэвиду возможность вступить в брак, он лишил такой же возможности Абигейл.

Дэвид Мелчер видел, как меняется выражение лица Абигейл. Вначале она выглядела удивленной, потом счастливой, потом смущенной, лукавой, ошеломленной и, наконец, он мог бы поклясться, что увидел виноватое выражение. Отчего оно могло появиться, Дэвид не знал, но он совершенно не ожидал финальной реакции: мисс Абигейл прижала пальцы к губам и прошептала: