– Утром все кажется другим, поэтому лучше подождать, когда разгуляется день, и только тогда решить, каковы же твои чувства. А до того обычно принято поблагодарить партнера. Это обычно делается самым очаровательным и старомодным способом – вот так.

Эбби почувствовала, как ее повернули за плечи. Она знала, что лицо и волосы выглядят ужасно, да и вся ситуация была ужасная. Но все это стало неважным, когда Джесси удержал руки Абигейл, которыми она хотела закрыть глаза и волосы, и, мягко лаская ее шею, нежно – нежно целовал. Она хотела ответить, но боялась и чувствовала себя виноватой, так что Джесси чтобы успокоить ее заботливо целовал ее закрытые веки, уголки губ.

Его поцелуи были новым сюрпризом, ни на что не похожим, прекрасным ощущением, которое потрясло Абигейл своей мягкостью. Но когда теплые губы Джесси целовали Эбби, когда первый в ее жизни любовник говорил ей «доброе утро», она вспомнила, что до конца дня Джесси уедет. Пораженная этой мыслью, она поборола желание прильнуть к Джесси. Он положил подбородок на ее макушку, и Абигейл закусила губу. Он ласкал низ ее спины и тихо успокаивал.

– Чувство обиды уйдет – не успеешь и оглянуться.

Абигейл мысленно закричала: но и ты тоже, Джесси, ты тоже уйдешь!

Она была потрясена его чувственностью, глубиной понимания. И ночью, и сегодня утром он вел себя с ней необычайно душевно, а теперь ей хотелось, чтобы это было не так. Это делало его близкий отъезд слишком внезапным и мучительным. Если бы он мог вернуться к своим прежним замашкам, дразнил ее, язвил или раздражал, это гораздо больше устроило бы ее, потому что она твердо сказала себе, что не будет – не будет! – упрашивать его остаться.

Джесси шлепнул ее и сказал:

– Почему бы тебе не принять чудесную горячую ванну и не побеспокоиться о завтраке? В конце концов, мы ели прошлой ночью.

Она освободилась от его объятий. Его забота каждую секунду углубляла душевную рану Абигейл. Это продолжалось и дальше, когда она начала разводить огонь и, подняв тяжелое полено, сморщилась, он подошел и сказал:

– Ну-ка, дай-ка мне. Ты собирай тряпки или посуду, или что-нибудь еще, а огонь разводить и ходить за водой буду я.

Как только она отвернулась, удрученная его заботливостью, он тихо ее позвал:

– Эбби?

Она обернулась и встретилась с его глазами в первый раз за утро. Он выглядел так же очаровательно: в одних джинсах, босые ноги, поленья в руках, темные взъерошенные волосы, усы и глаза притягивали к себе.

– Что? – выговорила она.

– Ты еще ничего мне не сказала за все утро, кроме «Не делай так, больно».

Черт. Джесси, подумала она, не мучай меня! Я этого не заслужила!

Вот он стоит красивый, уверенный, теплый, обаятельный, и он уйдет?

– Со мной все в порядке, – сказала она безразлично, скрывая смятение. – Не беспокойся о прошлой ночи. Я смогу с этим жить.

– Это уже лучше, – сказал он, опуская полено и смахивая кусочки коры с пальцев. – Эбби, я должен попросить у тебя одолжения.

– Да?

– Магазины в городе уже открыты?

– Да.

– Все мои вещи уехали на поезде, так же как и фотографическое оборудование. Они бы3 ли упакованы вместе. Я хочу сходить купить себе одежду, а у меня нет денег. Я совсем не подумал взять их у Джима. Если бы ты могла одолжить мне кое-что из твоей тысячи, я бы вернул их потом тебе.

– Не глупи. Тебе нет нужды их возвращать. Деньги были выделены на все ваши нужды, и если нужна одежда, ты, разумеется, получишь столько денег, сколько нужно.

– Я думаю, что только быстренько умоюсь, пробегусь расческой по волосам и выйду, чтобы купить, что мне нужно, а потом вернусь, помоюсь и сменю одежду перед уходом. Ты не возражаешь?

– Значит, ты уезжаешь утренним поездом?

– Нет. Я встречаюсь кое с кем в полдень, чтобы обсудить... одно дело, и потом я уеду на поезде три двадцать.

– Встретишься кое с кем? – спросила она озадаченно, но Джесси разводил огонь и не смотрел в ее сторону.

– Ага. Джим назначил здесь встречу и сказал мне о ней вчера. Он сказал, что мне не обязательно на ней присутствовать, но мне хочется, потому что... ну, это дело касается железной дороги, и я имею к нему отношение.

Абигейл не могла не удивиться, на какую такую встречу может быть приглашен фотограф с железной дороги в отдаленном и малозначительном городке Разъезд Стюарта, но решила, что это не ее дело. Она вела себя как навязчивая любовница на основании того, что они провели вместе одну ночь. Джесси совсем не был обязан объяснять ей свои деловые отношения.

– Конечно, – согласилась она, наблюдая, как он возится с огнем.

С обнаженной грудью и босой, он выглядел привычно. Было трудно представить его полностью одетым. Абигейл никогда не думала, что наступит день, когда она увидит Джесси, покупающего одежду и надевающего ее, и не важно из-за встречи или нет. Ей пришло в голову, что он, возможно, ждет не дождется чтобы уехать, он точно помнил время прихода поезда.

Через несколько минут она сидела за письменным столом в гостиной. Джесси вышел из спальни в наглухо застегнутой рубашке, в ботинках, причесанный, опрятный и подтянутый.

– Думаю, ничего страшного, что я воспользовался твоей расческой, Эбби, так как у меня нет своей.

Она не знала, засмеяться или заплакать от этого замечания после того, что случилось ночью. Она протянула ему банковский чек, выписанный только что, и сказала:

– Да, конечно, ничего страшного. Вот. Надеюсь, этого хватит. У меня нет столько наличных в доме.

Джесси медленно, не спуская глаз с опущенного лица Эбби, наклонился к ней и взял чек.

– Я скоро вернусь.

Он помешкал, желая, чтобы она взглянула на него, но видя, что она не собирается этого делать, вышел.

Как только он, слабо прихрамывая, вышел, она сказала вслед:

– Тебе нужен галантерейный магазин Холмса на левой стороне улицы примерно через полквартала вниз.

Ее глаза впились в его широкую спину. Джесси внезапно остановился, схватился за колонну веранды и принялся изучать свои ботики. Затем он хлопнул по колонне, пробормотал «черт» и вернулся.

Дверь взвизгнула примерно так же, как визжала Эбби, и сердце ее ушло в пятки, она отчаянно желала, чтобы Джесси как можно быстрее ушел. Но он понуро встал возле стола, перенеся весь вес на одну ногу и зацепив большой палец за джинсы. Он наклонился к ней, но Абигейл не отрывала взгляда от выдвижных ящиков. Он взял Эбби за подбородок, но она отвернулась.

– Не надо!

Джесси помедлил, потом поцеловал ее в нос.

– Я сейчас вернусь.

Его голос звучал немного надтреснуто. Подбородок мисс Абигейл задрожал. Джесси выпрямился, дотронулся до ее губ указательным пальцем и быстро вышел, как ему и следовало сделать сначала. Дверь захлопнулась, Абигейл оперлась на локти и уронила лицо на руки. Она просидела так очень долго, несчастная сейчас и еще более несчастная в будущем, когда ей предстояло избавиться от Джесси. И все же она должна была избавиться от него.

Наконец, она поднялась, приняла ванну и пошла наверх одеваться. Она облачилась в черную юбку и светло-голубую кисейную блузку. Она застегнула пуговицы на манжетах, высоко подняла голову и пригладила тугие кружева на горле, так что они чуть не касались ее ушей. Все признаки ночного свидания были уничтожены, но изучая свое отражение в овальном зеркале туалетного столика, мисс Абигейл решила, что выглядит на десять лет старше, чем прошлым утром. Позади нее, отражаясь в зеркале, стояли красные туфли. Она взглянула на себя осуждающе еще раз и принялась гадать, не подходят ли ей эти туфли после этой ночи, взяла одну туфлю, задумчиво посмотрела на нее и закрыла глаза, вынося себе приговор. В конце концов она села на кровать и надела туфлю.

Она услышала, как хлопнула входная дверь, и раздался голос Джесси.

– Эбби? Я вернулся. Эй, где ты?

– Я наверху, – отозвалась она, бросая уничтожающий взгляд на красную туфлю.

Он подошел к нижней ступени и крикнул:

– Ничего, если я приму ванну?